Наблюдатель

Обещанный метеорологами циклон не заставил себя ждать. Хотя, я в этом отметил лишь безошибочность природы. Ведь если на улице декабрь, то должен идти снег. А эти умники со своими прогнозами лишь забавляют тех, кто знает, как все происходит на самом деле.

Хотя, иногда приятно удостоверится в том, что я еще способен видеть очевидное.

Ветер ломится в окно, но на самом деле лишь рисует белые абстрактные художества на моем окне. При этом, абсолютно не нуждаясь в цензоре. В этом, наверное, мы близки. А в остальном — по разные стороны снежных баррикад. Хотел додумать эту вялую мысль, но позвонил Коля.

Жаловался на жизнь. Странно, только позавчера, когда мы случайно встретились в троллейбусе и он, опасаясь, что я буду его в упор не узнавать, сделал вид, что случайно подсел ко мне. А я взял и поздоровался. И он заулыбался. Пошли попить кофе, и он долго мне рассказывал, что «наши» умеют веселиться. При этом на слове «наши» он делал особенный акцент, поскольку у него и у меня «наши» — это несколько разные люди. А теперь жалуется. Не стал огорчать парня. Мы с ним случайно встретились. На спор. Просто в веселой компании поспорили, кто откликнется на письмо в газете знакомств и что из этого получится. В итоге, мы встретились, и он мне поверил, хотя я никакого повода не давал. Наверное, депрессия у нас была общая и ему что-то показалось. А я решил не лишать надежды нищего духом…

Итак, что там про погоду? Еще десять строчек. Еще один узор на стекле.

Вечер можно было бы считать удачным, если бы вовремя отключил телефон.

На этот раз это был Витя. Трогательно деликатный и слишком молодой для осознания этого. Поделился своим неисчерпаемым запасом эротических впечатлений. Зачем?

Еще один абзац. Тут что-то бы ввернуть эдакое, чтоб растормошить задремавшую к концу первого листа публику. Спасибо, Витя, надоумил.
Одиночество — врач рассудка. В истерики впадают либо слишком слабые, либо те, кто узнал и не успел никому рассказать. Остальные только следуют где-то прочитанному или увиденному, то есть, неправде. Интересно. Оставим на потом.

Снова позвонил Коля. Наверное, ему действительно плохо. Ведь только три дня назад он звонил мне и, задыхаясь от возбуждения, рассказывал о своем новом друге. Может, уже все закончилось? У них это все быстро происходит, у этих людей. Все время чего-то ищут, никто не довольствуется малым и потому теряет главное. Впрочем, это, наверное, у всех.

Окно погасло и тут же наглые огни далеких фар ворвались в мое убежище и зашарили по стенам. Страна экономит электричество. Но Коля этого не видит. У него за окном улица сверкает, снег сбивает с пути полуночников, но он этого не видит. Его волнует его одиночество. Он хочет объединить его с моим. Но ведь тогда нас будет как минимум двое. А ему нужно быть в этот вечер одиноким. Иначе, зачем звонить почти незнакомому человеку и грузить его своими проблемами? Пожалел его, обнадежил и пожелал спокойной ночи. Хотя, у него это будет вряд ли — ведь он снова один.

Закончился лист. Можно начать новый. Можно перечитать все сначала и выбросить все, кроме главного. Затраты энергии те же. Поэтому начинаю новый.

Когда владеешь тем, о чем мечтал, не замечаешь мелочей, которые доставляли так много удовольствия, когда объект желания был недостижимо далеко. А потом все оказалось не важно. И удовольствие доставляет лишь осознание обладания. Тщеславие. Нужно отметить.

Вновь зажгли свет за окном. Кому он нужен в три часа ночи? Зато вновь засветились снежные кружева на стекле. Наверное, еще один абзац — и успокоиться.

Звонит Женя. Явно навеселе. Явно не один — где-то очень отдаленно слышно чье-то дыхание. Да и сам он дышит слишком уж неровно для полуночного одиночества. Струна внутри натянулась, но звука не издала. Глупая ревность к фантомам своего воображения. Пошутили, посмеялись. Стиснул зубы, изобразил улыбку, пожелал спокойной ночи. Здесь она не будет спокойной по другим причинам. Что-то все мимо. Но так нужно. Не нарушать равновесия. На второй лист не хватит слов. Не страшно. Те, кто будет это читать, не знают о том, что была идея заполнить и его. Да и потом, газету ведь еще можно использовать совершенно по-разному. И даже мое слишком известное в этом бумажном мирке имя не удержит их от этого. Послезавтра они будут ждать следующие десять абзацев.

Выключаю лампу. Окно, будто экран телевизора, показывает мне улицу, редкие автомобили, пару запоздалых прохожих. Но я ненавижу новости в прямом эфире. Я смотрю в другую сторону. Призрачный свет внешнего мира рисует мой мир. Маленькая комната, пара картин на белых стенах, бумаги на полу, темный массив кровати и в нем — едва различимое светлое пятно. Высокий лоб, трогательная челка, твердая линия бровей, чувственные губы. Тонкая как у подростка шея, плавная линия плеча.

В наши лучшие времена я говорю, что все делаю ради этого создания. В худшие — что моя жизнь была посвящена неблагодарному существу, и к счастью, это скоро закончится. И то и другое — правда. В этом, наверное, она и заключается.

Струна внутри молчит — не о чем волноваться. Ветер предупредительно стучит в окно, но я знаю, что все гости давно спят. Сегодня я не буду его будить, так как знаю, что и завтра он будет со мной.

Все-таки, нужно было добить второй лист…

Юрий Глушко Автор:

Ваш комментарий будет первым

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *