… Молодой журналист Джон Харпер сидел за столиком уютного пресс-бара на 10-й стрит и потягивал свой любимый коктейль «Уик -энд». Коктейль был самым дешевым пойлом в этом заведении, и история его названия была такова: однажды Джону пришлось угощать самого старшего менеджера по рекламе Брайана Холдена. Попробовав этот страшный состав, Брайан сказал: «Когда нашей газете придет конец, то все мы будем пить такую дрянь». Разговор прервался дружным хохотом и больше не возобновился, по память об этом событии осталась. Поскольку Брайан, как и Джон, работал в еженедельнике «Уик», то злосчастный коктейль и получил такое название.
Тем не менее, Джон любил пропустить по стаканчику «Уик-энда» с кем-то из своих, знакомых, и вовсе не потому, что ему нечем было заплатить за выпивку покруче, в свои двадцать пять он был уже известен. В альманахе «Мьюзик» его обозрения ценились на вес золота — он умел найти к капризным личностям подход. В своей газете он прославился еженедельными статьями на аморальные темы, написать которые более морально, чем это делал Джон, не мог никто, и, тем не менее, главная тема постоянно ускользала от него в руки других. Главные интервью брали другие, главные репортажи выходили с подписями боссов в костюмах хорошей ткани и кредитными карточками, с которыми не страшно было бы и упустить пару новостей ему, Джону.
Назло этим пузанам Джон носил потертую джинсу, темные очки, отпустил длинные патлы до плечей и каждое утро страдал, пытаясь их расчесать, но своего достиг. Его заметили, стали узнавать, и давать самые безнадежные задания.
например, взять интервью у Мими Формер. Легко сказать, а ведь эта проклятая Мими ненавидит всех мужчин до истерики, что с ней постоянно и происходит, поскольку мужчины вьются около нее, как коты около мусорного бака — да простит Мими такое сравнение.
Или вот, например — взять интервью у самого Пола Хайвея — «гонщика аллеи смерти», как его все называют. У этого другие заскоки — он всех мужчин не-гонщиков считает недоносками, и относится к ним соответственно. Особенно достается телевизионщикам и им, газетчикам. Три недели назад один из пузанов сунулся к нему по поводу его очередной победы в чемпионате.
«Как вам это удается?» — спросил он его. Хороший вопрос, нечего сказать. А главное, новый и интересный. Пол, не будь дурак, говорит: «А я вам это покажу сейчас», и хватает пузана в свой мотоцикл, дал три круга вокруг квартала. Пузан сразу чуть копыта не откинул, на работе до сих пор не появлялся. Понравилось, наверное. Смех смехом, а это именно его, Пола Хайвея, ждал в пресс-баре Джон Харпер, попивая свой любимый «Уик-энд».
И как бы ни старался Джон сделать невозмутимое лицо, все видели, что ему сегодня не по себе, в ожидании супермена минуты тянулись томитепьно медленно. Ожидание усугублялось тем, что Джон не мог себе представить, как на самом деле выглядит Пол, поскольку, интересуясь всем остальным гораздо больше, чем спортом, видел Хайвея пару раз по ящику в шлеме и очках. На всех фотографиях в редакции — тот же шлем, те же очки. Он, наверное, и любовью занимается в шлеме и очках — безопасный секс.
Джон ухмыльнулся и оглядел полупустой бар. Ничего похожего. Правда, у Хайвея еще пять минут, они договорились на пятнадцать ноль-ноль, идиотское время. День пропал — без вариантов, и потом, почему здесь? Все нормальные люди разговаривают с журналистами дома, среди своих стен, мебели, жены, детей, любовниц, кошечек, собачек и так далее.
Хайвей мог бы назначить место где-то среди своей груды железа, или на трэке. И тогда репортаж закончился бы преотвратно: «…сказав это, наш герой вскочил на своего железного коня ( прирос к седлу), и только легкое облачко пыли осталось там, где мы только что так хорошо поболтали…»
Дурацкая фраза — «прирос к седлу». Это сколько же раз ему нужно отрываться от него, когда он останавливается. Не позавидуешь его заднице.
Или вот: «облачко пыли» — ах, какая прелесть, пастораль прямо с робким агнцем в главной роли. Небось, газанет своими дюзами так, что потом неделю не прочихаешься’
Джон так разнервничался, что едва не стукнул кулаком по столу. Но его отвлек страшный грохот за окном, будто по 10-й стрит прошли танки. Он взглянул на часы. Часы показывали без двух минут три. Джон выглянул в окно. За окном припарковался блестящий никелем мотоцикл. В груди у Джона дрогнуло, но было уже поздно — от двери прямо к нему шел невысокий парень в потертой кожаной куртке, едва сходящейся на широкой груди. Узкие джинсы, черные волосы, спадающие на лоб, приятные черты лица, а главное, никакого шлема.
Джон поднялся и шагнул навстречу, хоть и вспомнил в последний момент, что этого никогда не нужно делать. Молодой человек, не обратив на это никакого внимания, подошел к столу, и посмотрев Джону в глаза, протянул руку:
— Пол
— Джон,- так же коротко ответил Харпер.
Глаза у Пола были печальными или может быть усталыми, оглядев пресс-бар с нескрываемым пренебрежением, он остановил взгляд на Джоне.
— Ты любишь тяжелый рок?
— Это моя профессия,- почему-то сморозил глупость Джон, однако, Пол не обратил на это ни малейшего внимания.
— Уйдем из этого змеиного гнезда,- сказал он,- я думал, здесь лучше,- он отвернулся от Джона и направился к двери.
Джон последовал за ним.
Пол завел своего монстра и лихо крутанувшись, развернулся.
— Возьми,- сказал он, протягивая Джону шлем. Черт побери, шлем!
Джон был готов к любой гадости, к любым, вопросам о памперсах, гигиеническом пакете, или пристяжном ремне — он не сомневался, что Пол устроит ему полеты по улицам.
Однако, тот ничем не выдавал своих преступных намерений, а терпеливо ждал, пока Джон застегнет проклятый ремешок на шлеме.
— А теперь держись покрепче,- просто сказал он, поворачивая ручку газа…
Ваш комментарий будет первым