Золотая лихорадка

…Ночь была поистине бурной. В нависших почти над самой землей тучах беспрестанно сверкали молнии, освещая мрачные громады гор и полный хаос, царивший на земле.
Порывы ветра почти ураганной силы пригибали к земле толстые стволы деревьев, будто они были из резины. Временами срывался потоками холодной воды дождь, но он кончался так же быстро, как и начинался. Где-то глубоко под землей грохотала неведомая стихия, и земля вздрагивала в такт этому грохоту, сливавшемуся с грохотом грома после каждой вспышки молнии.
От каждого толчка штукатурка в небольшом доме Эдварда осыпалась мелкой пылью, оседая на пол, стены и постель тонкой белой пеленой. Окно угрожающе звенело под напором ветра, грозя в любой момент вылететь.
Мы с Эдвардом грелись у растопленного очага и с ужасом думали о тех, кого эта ночь застала в пути.

На деревянном грубо сколоченном столе остывали кофе и жареное мясо, но мы молча курили, даже не поглядывая в сторону стола.
— Похоже, все силы ада собираются наказать нас за нашу дерзость,- проворчал Эдвард, глядя за окно.
По стеклу текла вода, и часть ее просачивалась в нашу хижину, образуя небольшую лужу под окном. Эдвард сидел, протянув ноги к огню и, казалось, дремал. Но я знал, что он напряженно думает. Пока из нас двоих в нашу затею верил только он. И мне не оставалось ничего другого, как думать о том же. И я думал, глядя за окно на беснующуюся стихию, о том, что чем легче совершать ошибки, тем тяжелее за них расплачиваться. Вот и сейчас, как и всегда в подобные моменты, я думал, правильно ли я поступил, связавшись с этим хмурым бородачом и увлекшись его сумасбродным планом.
Мы встретились с Эдвардом когда нам было по двадцать. В таком возрасте все кажется намного проще, чем после оказывается в действительности. Может поэтому я поддался тогда настроению этого юноши с непосредственным выражением липа и таким же непосредственным суждением обо всем. Не знаю, кто надоумил его заняться этим делом, но оно стало его навязчивой идеей, которую он вскоре навязал и мне.
Эдвард искал золото. Большое месторождение золота, и не меньше. Он считал все эти бредни об оливиновом поясе сущей правдой, и месяцами просиживал за расчетами. А потом мы отправлялись в экспедиции, подобные этой, то почти всегда натыкались либо на следы выработок, и тогда я удивлялся чутью Эдварда и огорчался нашей медлительности, либо вообще ни на что не натыкались, и я молча проклинал все горы, каньоны и прочие неровности земли, встреченные и исползанные нами в этом очередном путешествии.
После таких неудач мы не виделись с Эдвардом порой по году. А затем он находил меня снова и снова все повторяюсь. И сейчас вот мы сидели в этой небольшой хижине у подножья голых обветренных скал уже два месяца. Целых два месяца мы маялись в этой проклятой дыре, не зная, что делать дальше! Первым перестал верить я. Эдвард не терял надежды и с утра дотемна пропадал в горах с молотком, альпинистским снаряжением и сумкой для образцов. Но все было тщетно. Однако Эдвард верил своим расчетам, поэтому и в ту ночь сидел и, протянув ноги к огню, думал.
…С потолка снова посыпалась штукатурка.
— Неплохо трясет, — снова проворчал Эдвард, не оборачиваясь .
— Здесь трясет каждый день,- ответил я.
— После землетрясений появляются новые трещины, разломы, обнажаются породы, — задумчиво произнес Эдвард.
Меня неожиданно прорвало:
— Мне это все уже вот где сидит! Я не могу больше этого выносить! Я бросаю все к чертям и уезжаю отсюда! Столько лет потратить на такую глупость!
— Я ухожу! — я вскочил, настолько сильной была вспышка гнева или отчаянья.
— Куда? — спокойно спросил Эдвард, по-прежнему смотря в огонь,- выпей кофе, это тебя успокоит. Тряхнуло еще раз. Я взглянул на лужу под окном и подумал, что сейчас действительно некуда идти. Эдвард наконец встал. громко стуча выбил трубку, и хлопнул меня по плечу.
— Не печалься, Джонни, мне тоже до чертиков надоело здесь торчать. Но пока давай сначала поужинаем. Мне не оставалось ничего другого, как согласиться, хотя есть совсем не хотелось. И все же я пил остывший кофе и молчал, зло поглядывая на растущую лужу на полу, потому что я не мог противостоять Эдварду, его мягкой улыбке и твердому характеру.
Стихия бесновалась примерно до полуночи, а затем, как обычно, все сменилось мелким моросящим дождиком, который продолжался до утра, Утро было хмурым и тоскливым. Тучи по-прежнему клубились свинцовой массой над головой, скрывая собой даже вершины близлежащих холмов. Мы вышли из хижины поздно — было уже около 10 часов. Обычно таких вольностей Эдвард себе не позволял, уходя порой затемно, но теперь, похоже, и он начинал сомневаться. Но все же он, с не меньшей, чем обычно скрупулезностью наметил на карте предполагаемый маршрут, строго проверил азимуты, ибо заблудиться в этой туманно-облачной мешанине не стоило большого труда. Лишь после всего этого мы двинулись в путь. Пробираясь по мокрым камням, я заметил, что вчерашнее землетрясение значительно изменило ландшафт. Впрочем, слово ландшафт трудно было применить к этой груде застывшей лавы, так как он менялся после каждой такой ночи. Эдвард тоже это заметил и разочарованно свистнул — те несколько мест, которые он отметил два дня назад, как интересные для исследования были до неузнаваемости обезображены камнепадом. Это снова сводило на нет все наши планы. но все же Эдвард шел вперед какими-то, лишь ему известными тропа¬ми, если такие могли быть среди этого нагромождения камней.
Мы поднимались все выше и выше, рискуя соскользнуть с мокрых скал, и оба молчали, кто о чем. Внезапно туман исчез. Вернее, он остался внизу, ниже вершины холма, на который мы поднялись.
Оказалось, что дождь уже прошел и тучи не так и беспредельны, как нам казалось. Вокруг были отчетливо видны окрестные скалы. В разрыве между тучами блеснуло солнце. На камни легли резкие теш. В сторону одной из них Эдвард смотрел особенно долго, а затем, отметив это место на карте, снова двинулся вниз.
Плотный туман вновь облепил нас со всех сторон, и вновь нам пришлось двигаться наощупь по скользким обломкам камня.
Подул легкий ветерок и туман большими рваными клочьями стал подниматься выше. Очертания окружающих гор стали постепенно проявляться, и вскоре я увидел цель нашего сегодняшнего путешествия. Это была небольшая скала, поросшая желтой сухой травой и мелким кустарником. На южном склоне ее зияла темная расщелина, появившаяся, очевидно, лишь этой ночью.
К ней и направлялся Эдвард. Трещина действительно оказалась свежей. Но не сама трещина заинтересовала нас. За ней открывалась загадочная своей темнотой пустота. Осветив вход в нее, Эдвард смело шагнул вперед.
Невысокий свод сужался книзу. Сверху капала вода, сочась по конусам небольших сталактитов. Постепенно вниз пошел и пол этого своеобразного коридора. Мы облегченно вздохнули и продолжили путь. Время от времени лучи наших фонарей отражались от выходов кварца, которыми изобиловали стены и свод. Ход был извилистым, и следуя ему, мы постоянно меняли направление. Посмотрев на часы, я заметил, что мы находимся в этой норе уже без малого час, а конца ей не видно. Эдварда, видимо, этот вопрос не волновал, и он шел молча, почти не смотря по сторонам.
Внезапно свет наших фонарей словно растворился в большом пространстве. Сделав десяток-другой шагов, мы поняли, что находимся в «зале»,как любят называть эти образования спелеологи.
Зал был ничем не примечательным, если не считать того, что он имел два выхода. То есть теперь нам пришлось продолжать путь в одиночку.
— Запоминай дорогу, — сказал Эдвард, — иначе — смерть.
— Желаю удачи, — я зажег фонарь и вошел в длинный низкий каменный коридор. Дорога пошла круто вверх. Не надеясь на свою зрительную память, я время от времени оставлял на стенах зарубки небольшим топориком, который постоянно носил с собой. После утомительного подъема начался не менее стремительный спуск. Время от времени вбок уходили какие-то ответвления, но я шел вперед, не забывая о том, что придется возвращаться. Коридор становился все уже и ниже, и вскоре идти, даже согнувшись, стало невозможно. Солидный участок пути пришлось проделать на четвереньках, что очень быстро привело к тому, что после очередного подъема я почувствовал, что дальше идти просто не могу.
Шагнув еще несколько раз, я опустился на «пол» и прислушался. Где-то далеко внизу слышалось журчание воды, и больше ничего не нарушало этой дикой первозданной тишины. Я попытался еще немного поползти. Когда же, не в силах больше находиться в полусогнутом состоянии, я поднялся на ноги, я почувствовал, что потолка нет.
Описав фонарем круг, я понял, что нахожусь в зале, из которого выходит один ход — тот, в который я вошел. Пути дальше не было.
Разочарованно хмыкнув, я еще раз осмотрел стены.
Всюду был базальт, нависавший, словно черной чешуей, тонкими пластами.
Уже уходя, я со злостью ударил молотком по одной из этих чешуйчатых глыб, и она рассыпалась. Я так бы и ушел, если бы в луче фонаря на какую-то долю секунды что-то не блеснуло. Присмотревшись, я обнаружил на месте базальтовой глыбы широкую жилу кварца и зерна желтого металла, щедро вкрапленные в него. Добыв одно из этих зерен, я почувствовал, что по коже побежали тысячи мурашек — это было золото. Дрожащими от волнения руками, я разбил остатки камня, и принялся за кварц. Осколки его летели сверкая в свете фонаря, а оставшийся металл падал мне под ноги.
Подобрав самородки, я оценил масштабы этой жилы. Это было поистине месторождение золота, по сравнению с которым меркли все прииски Клондайка, Калифорнии и Южной Африки вместе взятые. Набив сумку осколками кварца и несколькими наиболее крупными самородками, я побежал назад, спотыкаясь и ударяясь головой о свод. Снова заныла спина, но мне было не до того — в голове билась одна только мысль: «Золото! Мы нашли золото!»
Эдвард сидел на том же месте, на котором мы расстались — очевидно, его ход закончился быстрее. Глаза его блестели в свете фонаря и на губах то и дело появлялась хитрая улыбка.
-Ну что? — спросил он относительно сдержанно.
Я открыл сумку и блеснул перед ним желтым самородком. Он усмехнулся и тоже открыл сумку. Она была полна.
-А ты говорил — уедем, — тихо сказал он, — а ведь оно здесь. Здесь! — крикнул он так, что эхо гулко разнеслось по подземелью. Он схватил молоток и бросил его в стену. Кусок базальта откололся и под ним мы увидели тот же кварц.
— Здесь везде золото! Все в золоте! Мы миллиардеры! Мы властелины земли! — Эдвард кричал, как безумный, он еще несколько минут плясал вокруг меня, исполняя только ему известный ритуальный танец.
— Теперь наверх,- сказал Эдвард, задыхаясь от своих прыжков,- сегодня же полетишь в Европу со всем этим.
— А ты?
— А я останусь на страже всего этого.
Я задумался.
— Нет, Эдвард, полетишь ты. Лишь ты знаешь, что нам нужно для дальнейших поисков. Ты привезешь технику, мы перевернем вверх ногами эти горы! Эдвард помолчал, а затем кивнул головой:
— Значит, полечу я.
Следующее утро порадовало нас на редкость хорошей погодой.
Эдвард не раз спускался в обнаруженную нами пещеру, и поэтому у нас был полный рюкзак образцов, а самые крупные самородки были сложены в мою сумку.
К полудню мы спустились в селение — единственный оплот цивилизации в этих ДИКИХ краях. До вертолета оставалось три часа, и мы провели их по-королевски.
Будущее представлялось нам очень просто: Эдвард оформит в Европе все документы, а затем, начав планомерную разработку, мы сможем вершить судьбы
государств.
Пока мы предавались этим мечтам, прилетел вертолет. На нем Эдвард собирался долететь до ближайшего аэропорта.
Ожидая посадки, мы услышали по радио предупреждение синоптиков о готовящемся землетрясении. Уже стоя у подножки, я спросил Эдварда: — Может, подождешь?
-О чем ты? — удивился он, — землетрясения нам не в новинку. Жди меня на нашем собственном вертолете! Я пожал его руку и он поднялся в железное чрево вертолета.
Проводив Эдварда, я вернулся в альпинистскую гостиницу — в расходах мы могли теперь не стесняться, и устало опустился в кресло. Под ним лежала моя сумка с золотом, которого хватило бы не только на то, чтоб купить этот отель, но и приобрести весь этот городок с его транспортом и авиалинией. Издерганные нервы заметно сдали за последние сутки. Я прикрыл глаза и тотчас же уснул. Разбудил меня ужасающий грохот. Я вскочил, но тут же сильнейший толчок выбил опору из под моих ног. С потолка упала люстра и с громким звоном разбилась.
Прогремел звук, похожий на взрыв и вслед ему, тонко звякнув, вылетело стекло из большого окна, выходящего на небольшой каменный дворик. Снова задрожал под ногами пол. На стенах плясали отблески далекого пожара. Только сейчас я понял, что на улице темно. Снова тряхнуло и стены заскрипели тихо, но зловеще. Наконец, сообразив, что происходит я схватил своюсумку и бросился к. выходу. Однако, выход был завален грудой камней. Вернувшись в комнату,я решил воспользоваться пожарной лестницей, висевшей недалеко от окна.
До земли оставалось совсем немного, когда произошел третий толчок. Меня бросило в сторону и руки разжались, выпустив спасительные перекладины.
Очнулся я минут через десять у стены в том самом небольшом каменном дворике, который был виден из моего окна. Вокруг в панике толпились люди. Вскоре я сообразил в чем дело — каменное здание, прилегающее к гостинице, рухнуло после очередного толчка и завалило выход из дворика, в котором оказались заперты сотни две человек из жителей гостиницы, и просто прохожие. Все в полной мере осознавали, что их ожидает и поэтому повсюду слышались крики и плач, тени метались в беспо¬рядочном поиске выхода, заслоняя собой красноватые отблески пожаров.
Окончательно придя в себя, я обнаружил, что золото из моей сумки рассыпалось, и собрать его в этой кутерьме будет очень трудно. Но, тем не менее, я собрал почти все, рассовав по карманам самые большие самородки, а остальное свалив в сумку. Тут снова задрожала земля и трехэтажное здание гостиницы покосилось, а секунду спустя с грохотом, увлекая за собой тучи цементной пыл упал балкон и раскололся на мелкие части. Толпа и я шесте с нею, инстинктивно попятилась к одному из домов напротив. Теперь толчки почти не прекращались. Земля гудела и дрожала от напряжения и все с ужасом ждали чем это напряжение разрешится. В стене дома, около которого мы стояли, образовалась трещина и сквозь нее было видно скалы — горы здесь начинались прямо у стен дома — и отдаленное красное зарево над ними.
— Что же вы стоите, безумцы! — закричал какой-то мужчина и бросился в трещину. Скорее следуя инстинкту, чем разуму, я растолкал стоящих рядом со мной и последовал его примеру. Мы вскарабкались по камням на небольшую площадку на склоне и оттуда стали наблюдать за дальнейшим. Город представлял собой ужасное зрелище. Большинство домов превратились в пылающие руины, вокруг них бегали люди, ослепленные огнем и оглушенные грохотом, стоящим вокруг. Больше всех шумела толпа в переулке возле гостиницы. За перевалом, там, откуда мы пришли, полыхало огромное, в полнеба, зарево.
-Что это? — дрожащими губами произнес мужчина, сидящий рядом со мной.
Я, ничего не понимая, смотрел на этот далекий огонь, прислушиваясь к грохоту, доносящемуся оттуда, а затем, словно прозрел. Мне все стало ясно.
-Это извержение, — спокойно, насколько мог, ответил я, хотя дрожь в голосе выдала меня.
-Что же будет?- страдальчески поглядел на меня человек, словно от моего ответа что-то зависело. Я не успел ответить, Грохот заглушил мои слова, и нас снова подбросило. Здание гостиницы еще сильнее накренилось и толпа, зажатая в каменном мешке двора ринулась к спасительной трещине, через которую покинули этот двор мы. Люди толкались, кричали, топтали друг друга, ибо в трещину мог пролезть лишь один человек, а рвались сотня. Те из них, кому посчастливилось вырваться, сидели, тяжело дыша, на противоположной стороне дома, не думая о том, что им угрожает та же опасность, что и тем, кто оставался во дворе.
Рев вулкана походил теперь на рокот исправно работающего двигателя, Но я по своему, хоть и скудному опыту жизни в горах, знал, что это лишь временное затишье.
И поэтому я решил подняться еще выше по склону.
Там мне встретился своего рода грот, углубление, образованное двумя упавшими друг на друга базальтовыми плитами.
Схватив своего спутника, я перебрался туда.
В гроте было более-менее спокойно. Осмотрев его свод, я понял, что лучшее убежища найти очень трудно, ибо грот был образован такими массивными плитами, что, извергайся вулкан прямо здесь, он не смог бы сдвинуть их.
Мой спутник, однако, не разделял моего оптимизма и при каждом новом сотрясении земли рвался наружу. Неожиданно раздался еще один взрыв и вдруг стало тихо. Вернее, из общего шума исчез какой-то один.
Мой собрат по несчастью пополз узнать в чем дело и, вернувшись, рассказал — рухнули гостиница и окружающие дома. Не спасся никто, даже те, кто выбрался из ловушки, у них не хватило сил вскарабкаться вверх по склону и их завалило вместе с остальными.
Толчки продолжались. Сверху сыпалась каменная пыль и иногда даже мелкие камешки. Мой сожитель беспокойно посматривал на свод, а затем, очевидно, не выдержав, бросился прочь. Больше я его не видел.
Вокруг стояла темнота. За перевалом полыхало адское пламя — очевидно из кратера изливалась лава. Подземные толчки постепенно затихли, но выйти я боялся, так как с неба вместе с пеплом сыпались довольно крупные намни и с грохотом скатывались вниз по склону. Под утро пошел дождь. Вода лилась с неба сплошным потоком, вперемешку с грязью и пеплом. Этот дождь потушил пожары в селении, вернее, на том месте, где был город.
Грохот вулкана уменьшился и теперь походил на отдаленную канонаду. Под шум дождя и этот отдаленный гул я уснул на каменном полу, с ног до головы обсыпанный серой базальтовой пылью. Утро было пасмурным. Вулкан продолжат свою работу, но теперь не было ни взрывов, ни новых толчков. Лишь исполинский столб дыма виднелся над перевалом. От города остались только дымящиеся руины. Пройдя по бывшим улицам, я никого не встретил. Ужаснувшись от мысли, что я остался один, я снова пустился на поиски. К полудню я встретил еще троих оставшихся в живых. И мы вчетвером стали ждать. К вечеру прилетел вертолет, неизвестно как пробившийся через перевал. Он сделал круг над руинами селения и, не обращая внимания на наши отчаянные жесты, скрылся за серыми громадами скал.
Вернулся он лишь на следующее утро. Покрутившись в поисках места для посадки, спасатели не нашли иного выхода, как сбросить нам веревочную лестницу. Я поднимался последним. Пилоты спешили и вертолет поднимался вместе со мной. Когда я ступил на борт, вертолет лег на курс. И в этот момент ремень моей сумки с громким треском лопнул и она полетела вниз, теряя по пути свой бесценный груз. Я вскрикнул, но меня втащили вовнутрь и захлопнули люк. За такими мелочами никто возвращаться не стал.
Уже после я узнал, что вертолет, на котором улетел Эдвард, в аэропорт не прибыл, очевидно он разбился на перевале при извержении. Но тогда меня поразило другое. Пролетая над перевалом, я стал искать место, где стояла наша хижина, и не нашел его — вместо нагромождения камнем на этом месте были ровные, словно зализанные полосы. Поток лавы излился именно в эту долину.
Теперь, когда прошло уже много времени с тех дней, и когда я, со своими доходами, началом которых стали те самородки, которые остались у меня в карманах, могу вернуться туда, в ту проклятую долину, взорвать залившую нашу пещеру лаву и выкопать все, что там есть, я постоянно вспоминаю, какой ценой заплатили мы с Эдвардом за ту жалкую горстку, что нам досталась.
Природа ничего не дает нам безвозмездно, в этом теперь меня не переубедить!

Юрий Глушко Автор:

Ваш комментарий будет первым

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *