Снова в Южной Флорентине
Глава 7. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ВОПРОСЫ
Президент Южной Флорентины генерал Билли Флори уже полдня сидел в своем кабинете перед кипой бумаг и никак не мог сосредоточиться, а потому и тер беспрерывно лоб в тщетной надежде тем самым привести свой ум в более активное состояние. В этом у него был опасный соперник, и находился он здесь, в кабинете президента, а точнее, на его столе. Имел этот мерзавец вид бутылки, доверху наполненной прозрачной жидкостью, дабы любезный читатель долго не гадал о составе этой влаги, отметим, что надпись на этикетке гласила: «Джин Флорентийский марочный особый и пр.пр.» Однако и без этого пояснения, только но взглядам, которые бросал на вышеуказанную емкость президент, можно было легко догадаться, что в ней находится отнюдь не вода.
У Флори отчаянно чесались руки. Он знал, что в верхнем ящике его президентского стола постоянно лежат штопор, и хрустальный кубок работы богемских мастеров, полученный Билли во время его первой и последней поездки в Европу, стоит на его президентском столе вовсе не для украшения, как могли бы подумать некоторые наивные подданные.
Рука Флори непроизвольно тянулась к верхнему ящику, но сегодня он твердо решил по крайней мере с утра сохранять работоспособность как можно дольше, поскольку в кипе бумаг напротив ждали его решения несколько наболевших государственных вопросов, а именно:
1. Вопрос об оборонной инициативе,
2. О расширении культурных связей с о. Барбадосом.
3. Об оптимизации процесса законотворчества и рационализации процесса законоисполнения.
…Ну, и много других. Но самым главным вопросом, был вопрос о виноградниках Барбадоса.
Осмелимся ввести любезного читателя в курс политических дел Южной Флорентины, дабы после никогда больше не возвращаться к этому.
Виноградники о. Барбадос ежегодно брались в аренду Южной Флорентиной в обмен на аренду Барбадосом флорентийских банановых рощ. Обоим государствам нечего было делить — природа щедро одаривала жителей всем необходимым. Но поскольку международный опыт показал, что любое политическое сотрудничество имеет в своей основе конфликт — этнический или просто борьбу за рынки сбыта, стали искать такие точки соприкосновения и наши государства. Этнические нелады отпадали сами собой — достаточно было посмотреть на жителей обоих стран во время совместного лова рыбы, чтобы убедиться в отсутствии необходимости в границах и пограничниках — сам черт не разобрал бы, к гражданам какой страны принадлежит эта коричневая масса, неразличимая внешне и согласно паспортным данных, поскольку все давно были друг с другом в кровном родстве, а родственники, как известно, носят одни и те же фамилии. Стало быть, национальная политика здесь была на высоте. Оставались экономические разногласия. И надо же было случиться такому, что коснулись они именно виноградников и банановых рощ — единственных поставщиков экспортного товара у обоих государств. Для Барбадоса потеря бананов Флорентины не приносила особых несчастий — при их отсутствии население благополучно питалось ананасами А вот отсутствие влияния на барбадосийские лозы, приносило Флорентине потерю главного рычага политики и экономики страны, а именно, жидкости, что наполняла емкость на столе президента.
Государственная казна была пуста – прежний глава государства Нуфар в свое время не скупился, и поэтому Флори, думая о погашении долга перед Барбадосом, горестно вздыхал. Заняться этим вопросом он поручил министру иностранных дел, возвращения которого все ждали с минуты на минуту. От этого ответа зависело многое — судьба страны была поставлена на карту.
Вздохнув еще раз, Флори решительно открыл верхний ящик, однако, к удивлению президента, штопора там не оказалось. На секунду растерявшись, Флори взял бутылку в руки, и решение пришло само собой.
Зацепив край пробки за острый выступ ручки стола, Билли с мастерством заправского ювелира, миллиметр за миллиметром приближался к заветной цели. «Черт знает что! — думал Флори, покраснев от напряжения,- «нужно принять закон о закупоривании бутылок» .
Когда желанная цель была почти достигнута, в кабинет президента вошел Вануату.
На его опухшем лице не было и следа государственного, впрочем, и любого другого мышления, причем, эта черта доминировала над всеми прочими с детства, и судя по всему, была наследственной. Однако, Флори тешил себя надеждой на то, что внешность обманчива.
Президент встал навстречу премьер-министру, и сердечно пожал ему руку, не забыв однако, молниеносным движением спрятать бутылку в стол.
— Ну, и как у нас дела?- ленивым голосом спросило второе лицо в государстве.
Флори сокрушенно покачал головой и кивнул в сторону стола. Вануату подошел, и взяв со стола чистый лист бумаги, принялся внимательнейшим образом его изучать.
Флори заметался по кабинету. Время от времени бросая огненные взгляды на непроницаемого премьера, к тому времени перевернувшего лист вверх ногами. Флори клял его на чем свет стоит, а стоит он, можете нам поверить, не на какой-нибудь мелочи.
Вануату, однако, уходить не собирался. Он знал, что рано или поздно президент сдастся. Возможности листа, тем временем исчерпались. Понюхав
для верности, Вануату бросил его в урну. Наблюдая, как наглый толстяк тянется за следующим листком, Флори не выдержал:
— Сегодня, кажется, приезжает министр иностранных дел?
— Приезжает,- невозмутимо ответил премьер.
— Я должен его встретить,- твердо сказал президент, — от его ответа зависит судьба страны. Пусть подготовят коляску.
Совершенно не смутившись приказным тоном Флори, Вануату не обратил на него никакого внимания.
— У коляски еще вчера отвалилось колесо после нашего последнего государственного совета,- при этих словах Вануату поморщился, — а запчастей нет. Президенту будет полезно подышать свежим воздухом во время пешей прогулки, — добавил он.
— И то правда, — поспешно согласился Флори, выталкивая премьера за дверь.
Через несколько минут они вышли из дворца. Карман президента приятно тяжелел знакомой нам уже бутылкой джина.
Пристань совершенно не изменилась со времен Нуфара, и ее гнилые доски все так же угрожающе скрипели и прогибались под ногами. Когда-то существовал договор о поставке леса с Учкудукской республикой, но во время государственного переворота, точнее, возвращения законного правительства, он, вместе с другими бумагами прежнего режима был денонсирован и исчез в недрах дворцовых сортиров.
На заросшем тростником и покрытом тиной берегу расположился небольшой президентский оркестр. Завидев Флори, музыканты встали и исполнили нежную мелодию «The Wall «. Равнодушный к музыке Флори, решил не изменять гимн, и неизвестно кем сочиненная, эта мелодия исполнялась на всех торжествах во дворце и вне его.
Ждать пришлось недолго. Вскоре показался маленький закопченный пароходик и, изрыгая клубы страшно черного дыма, направился к пристани.
С полуразрушенной стены форта Блюменвилль хрипло рявкнула пушка. «Опять порох оставили мокнуть на дворе,»- с неудовольствием подумал Вануату. Пароходик ответил сиплым гудком под стать выстрелу, и в общем картина получилась не лишенной торжественности. Пароходик причалил, отчего вся пристань пришла в движение и спустя минуту из него выпрыгнул на неверные доски сам министр иностранных дел.
Министр был молод, и это позволяло ему прыгать с одной уцелевшей доски на другую, что требовало известной ловкости. Миновав опасный настил, министр отвесил поклон президенту и, приняв соответствующую случаю позу, громко произнес:
— Наша внешняя политика добилась беспрецедентных успехов!..
— Короче,- перебил его Флори.
— Короче, правительство дружественного Барбадоса оказало нам большую честь и с пониманием отнеслось к проблеме…
— Короче! — рявкнул Флори.
— Короче, их виноградники наши, в обмен на наше побережье и банановые рощи,- обиженно сказал министр иностранных дел.
Флори с детства не терпел банано в и поэтому весьма обрадовался такому исходу переговоров. Вануату на мгновенье задумался о том, чем правительство будет кормить свой народ, но больше, чем на мгновенье, он не привык задумываться, и поэтому перечить президенту не стал — не посмел, или поленился.
Решив не упустить такого прекрасного повода, президент извлек из кармана злосчастную бутылку и она тотчас же опустела, ознаменовав таким образом это великое событие.
Все произошедшее тщательно отобразил в передовой статье, редактор газеты «Вечерний Блюменвилль», к которой мы и отсылаем тех, кого интересуют подробности. Ввиду столь успешного решения мучившей всех проблемы, во дворце был дан президентом торжественный ужин в честь министра иностранных дел. Ужин планировалось провести с обеда до позднего вечера, и все незамедлительно занялись приготовлениями .
Тем временем, Джон, поблагодарив Юргена за гостеприимство, решил нанести визит главе государства лично, ибо знал, что, несмотря на то, что пересечь столицу из конца в конец пешком займет едва ли больше получаса, весть о его прибытии по инстанциям дойдет до президента не ранее, чем через месяц.
С этими мыслями, Джон подошел к тяжелой дубовой двери парадного входа. Он поправил галстук, и, не обращая внимания на стражу, вошел, пнув ногой дворцовую дверь.
Во дворце было прохладно, тихо и по-видимому, пусто.
Джон по привычке хотел дико по-звериному крикнуть, но тут до его слуха донеслось нестройное пение. Заинтересовавшись таким поворотом событий, Джон зашагал по запутанным коридорам.
Миновав очередной закоулок, Джон наткнулся на массивную урну с надписью «Земля Учкудука — города -побратима Блюменвилля». Джон открыл урну — в ней оказался красноватый песок. Увидев это, Джон понял, как ему повезло.
Упади он где-то в районе Учкудука, неизвестно, был бы он жив — там наверняка бананы не растут. Пение, однако, продолжалось. Теперь пели «Марсельезу». Джон зашагал на звук и вскоре оказался в конференц-зале. Это помещение было изобретением Нуфара, как мы уже говорили, любившего помпезность. Оно представляло собой огромный зал, ранее предназначенный для игры мяч. Теперь же в центре его стоял длинный стол, который оканчивался обыкновенным письменным столиком. У письменного стола стояло президентское кресло, в нем расположился придворный капельмейстер, отчаянно дирижирующий президентским хором, который, страшно фальшивя, распевал во все горло революционную песнь.
Внезапно отворилась большая дверь, и в зал торжественно вошел президент со свитой. Увидев Джона, Флори на секунду потерял дар речи, а затем взволнованно обратился к Вануату, шествующему за ним:
— Ты чем меня напоил, подлый ниггер! Я уже дошел до галлюцинаций — вон у той двери мне мерещится Джонатан Сильверман.
Вануату остановился в замешательстве. Его посетило то же видение. Процессия замерла посередине зала.
Увидев президента, Джон учтиво поклонился и сказал:
— Господин президент?..
Его приветствие было прервано шумом, возникшим среди свиты.
— Боже мой, он еще и разговаривает,- крестясь, прошептал министр культуры.
— Вот это джин, первый раз такое случается, — восхищенно произнес министр иностранных дел.
Президент выслушал мнение правительства и решил промолчать.
Джон пожал плечами и направился к высокопоставленным липам. Все невольно попятились от него, но тут Вануату шепнул Флори:
— Это действительно он – живой!
— Сам вижу, что живой,- вполголоса огрызнулся Флори, и сделал шаг навстречу Джону.
— Я рад приветствовать вас, господин президент, — сказал Джон, не решаясь нарушить этикет.
— Очень рад,- сказал ему Флори, притягивая руку.
Джон пожал первую руку в государстве и снова в воздухе повисла пауза.
— Разве вы не сгорели тогда,- нарушил ее Флори, — двадцать лет назад?
— А разве господин президент не читает газет? — улыбнувшись, поинтересовался Джон.
— Читает,- поспешил вмешаться премьер.
— Когда есть самолет,- благодушно добавил Флори.
— Наверное, его не было уже двадцать лет, — пробормотал Джон.
— Вы к нам с официальным визитом?- поинтересовался в свою очередь Вануату.
— С более чем официальным, — ухмыльнулся Джон.
— Вот и отлично, — сказал Флори,- я приглашаю вас на сегодняшний торжественный ужин, будьте как дома.
— Благодарю за честь,- ответил Джон и снова пожал руку президента.
Их взгляды встретились. Джон понял, что Флори слегка трусит — он еще не забыл своего узника. Поэтому Джон решил не раскрывать своих обстоятельств, и отошел поприветствовать правительство.
С Вануату они были знакомы не меньше лет, чем с президентом, поэтому их рукопожатие было более чем сердечным.
Подошла очередь министра иностранных дел. Пожав его руку, Джон поднял глаза. Их взгляды встретились, Джон почувствовал, как легкий ветерок прошел по его спине; что-то до боли знакомое промелькнуло в ироничном взгляде министра. Джон снова поднял глаза и тут целый вихрь воспоминаний едва не сбил его с ног.
— Пол? — почти прошептал Джон.
Министр колебался какое-то мгновенье, но затем едва заметно кивнул головой. Джон судорожно вздохнул и рука его потянулась к воротнику.
— В это время года у нас действительно очень жарко,- с гадкой придворной улыбкой произнес министр.
— Вы правы, — прохрипел Джон и продолжил приветственный обход.
Эта странная сцена не осталась без внимания, репортеров газеты «Вечерний Блюмэнвилль», к страницам которой мы и отсылаем читателя, заинтересовавшегося дальнейшими событиями этого дня.
«… После подобающих случаю официальностей, состоялся торжественный ужин в честь очередной победы флорентинской дипломатии,- писала газета,- » На ужине присутствовали господин президент, господа министры, представители общественности: Юрген Шутофф, Виктория ля Бондар, Джонатан Сильверман, а также фельдмаршал войск ПВО Болдуин Блюмэн и капитан Убо Блински, Президент поздравил всех присутствующих с большой победой на экономическом фронте и выразил надежду на дальнейшее возрастание экономического потенциала и оборонной мощи страны, выступивший после него Сильверман отметил что, оказавшись в Южной Флорентине в результате ряда не зависящих от него причин, он, тем не менее, рад вновь посетить нашу страну, имеющую древние и славные традиции, богатую культуру, и представляющую большой интерес для писателя любого масштаба.
Министр иностранных дел заверил почетного гостя, что ему будут созданы все условия для плодотворной работы на земле Южной Флорентины.
Выступления прерывались аплодисментами… Ужин прошел в теплой дружественной обстановке».
Прервав корреспондента, заметим, что обстановка на ужине порой становилась горячей в буквальном смысле, особенно к вечеру, когда дворец подвергся опасности уничтожения в результате загоревшейся электропроводки и лишь в результате самоотверженных действий присутствующих пожар был локализован и потушен. Об истинных причинах пожара, не указанных в официальной версии, пожалуй, стоит промолчать, так как следующие три абзаца, посвященные им в южнофлорентинском издании этой книги были полностью вымараны цензурой. Осмелимся лишь упомянуть о необычайной горючести Джина Флорентийского. Но, слово прессе.
» К концу дня в столице были устроены народные гуляния с фейерверками и прочими увеселениями, — продолжал свое повествование безвестный корреспондент «Вечернего Блюмэнвилля», — не обошлось без инцидентов. Из-за несовершенства ограждения набережной, несколько из высоких гостей по неосторожности оказались в водах океана. И лишь благод ря мужеству жителей острова, их жизни были спасены. Поступок граждан по достоинству отмечен правительством. В заключение, Джон Сильверман был принят президентом в своем кабинете для частной беседы.»
Вышеозначенная беседа продолжалась далеко за полночь, и закончилась бурным выяснением отношений, однако результатом ее стало назначение Джона помощником президента по государственным вопросам, что означало его моментальное вознесение на вторую ступеньку власти.
Такого поворота дел Джон не ожидал, и утром, входя во дворец, надеялся на то, что Флори забудет о своей вчерашней выходке. Превозмогая тяжесть в голове, Джон открыл дверь кабинета президента. Тот же стол, заваленный бумагами, тот же тонкий сверкающий кубок, штопор, выпирающий из президентского кармана, картинный пейзаж за окном…
Флори ничего не забыл.
— Все нужно решить сегодня,- сказал он, сгребая со стола все бумаги и протягивая их Джону.
Джон обреченно принял свою ношу и поспешил удалиться.
— Устанешь от трудов — заходи,- подмигнул ему вдогонку Флори.
Но Джон только поморщился. В горле першило после вчерашнего вынужденного купания,
«Ну и строят, черт их подери, — раздраженно думал Джон,- никакого порядка в этой стране, как и двадцать лет назад. Но я им устрою сладкую жизнь! Без всяких бананов!»
С этими мыслями он дошел до своего кабинета и бросил бумаги на стол.
Прочтя первую из них, он потянулся за второй и понял, что не так просто будет оторваться от этого занятия. За окном стемнело, на небо выползли первые звезды, а Джон все исписывал листы нескончаемыми знаками вопроса…
[…] седьмая глава похождений незадачливого писателя с мировым именем в дебрях банановой […]