Снова в Южной Флорентине. глава 7

Снова в Южной Флорентине

Глава 7. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ    ВОПРОСЫ

Президент Южной Флорентины генерал Билли Флори уже полдня сидел в своем кабинете перед ки­пой бумаг и никак не мог сосредоточиться, а потому и тер беспрерывно лоб в тщетной надеж­де тем самым привести свой ум в более активное состояние. В этом у него был опасный соперник, и находился он здесь, в кабинете президента, а точнее, на его столе. Имел этот мерзавец вид бутылки, доверху наполненной прозрачной жидко­стью, дабы любезный читатель долго не гадал о составе этой влаги,  отметим,  что надпись   на этикетке гласила:   «Джин Флорентийский марочный особый и пр.пр.» Однако и без  этого пояснения, только но взглядам,  которые бросал на вышеука­занную емкость президент, можно было легко до­гадаться,  что в ней находится отнюдь не вода.

У Флори отчаянно чесались руки.  Он знал, что в верхнем ящике его президентского стола посто­янно лежат штопор, и хрустальный кубок работы богемских мастеров,  полученный Билли во время его первой и последней поездки в Европу,  стоит на его президентском столе вовсе не для укра­шения, как могли бы подумать некоторые наивные подданные.

Рука Флори непроизвольно тянулась к верхнему ящику,  но сегодня он твердо решил по крайней мере с утра сохранять работоспособность как можно дольше, поскольку в кипе бумаг напротив ждали его решения несколько наболевших государ­ственных вопросов, а именно:

1.  Вопрос об оборонной инициативе,

2.   О расширении культурных связей с о. Барбадосом.

3.   Об оптимизации процесса законотворчества и рационализации процесса законоисполнения.

…Ну, и много других. Но самым главным вопросом, был вопрос о виноградниках Барбадоса.

Осмелимся ввести любезного  читателя в курс политических дел Южной Флорентины, дабы после никогда больше не возвращаться к этому.

Виноградники о. Барбадос ежегодно брались в арен­ду Южной Флорентиной в обмен на аренду Барбадосом флорентийских банановых рощ.  Обоим государствам нечего было делить — природа щедро одаривала жителей всем необходимым. Но поскольку меж­дународный опыт показал,  что любое политическое сотрудничество имеет в своей основе конфликт — этнический или просто борьбу за рынки сбыта,  ста­ли искать такие точки соприкосновения и наши государства. Этнические нелады отпадали сами собой — достаточно было посмотреть на жителей обо­их стран во время совместного лова рыбы, чтобы убедиться в отсутствии необходимости в границах и пограничниках — сам черт не разобрал бы,  к гражданам какой страны принадлежит эта коричне­вая масса, неразличимая внешне и согласно паспор­тным данных, поскольку все давно были друг с другом в кровном родстве, а родственники,  как известно, носят одни и те же фамилии. Стало быть, национальная политика здесь была на высоте. Оставались экономические разногласия. И надо же было случиться такому,  что коснулись они именно виноградников и банановых рощ — един­ственных поставщиков экспортного товара у обоих государств. Для Барбадоса потеря бананов  Флорентины не приносила особых несчастий — при их отсутствии население благополучно питалось ананасами А вот отсутствие влияния на барбадосийские лозы, приносило Флорентине потерю главного рычага по­литики и экономики страны, а именно, жидкости, что наполняла емкость на столе президента.

Государственная казна была пуста – прежний глава государства Нуфар в свое время не скупился, и поэтому Флори, думая о пога­шении долга перед Барбадосом, горестно вздыхал. Заняться этим вопросом он поручил министру ино­странных дел, возвращения которого все ждали с минуты на минуту.  От этого ответа зависело мно­гое — судьба страны была поставлена на карту.

Вздохнув еще раз, Флори решительно открыл верх­ний ящик, однако, к удивлению президента, штопора там не оказалось. На секунду растерявшись,  Флори взял бутылку в руки, и решение пришло само собой.

Зацепив край пробки за острый выступ ручки сто­ла, Билли с мастерством заправского ювелира, миллиметр за миллиметром приближался к завет­ной цели.   «Черт знает что! — думал Флори,  по­краснев от напряжения,- «нужно принять закон о закупоривании бутылок» .

Когда желанная цель была почти достигнута,  в кабинет президента вошел Вануату.

На его опух­шем лице не было и следа государственного,  вп­рочем, и любого другого мышления,  причем,   эта черта доминировала над всеми прочими с детства, и судя по всему, была наследственной. Однако, Флори тешил себя надеждой на то,  что внешность обманчива.

Президент встал навстречу премьер-министру, и сердечно пожал ему руку, не забыв однако, мол­ниеносным движением спрятать бутылку в стол.

—  Ну, и как у нас дела?- ленивым голосом спро­сило второе лицо в государстве.

Флори сокрушенно покачал головой и кивнул в сторону стола. Вануату подошел, и взяв со стола чистый лист бумаги, принялся внимательнейшим образом его изучать.

Флори заметался по кабинету. Время от времени бросая огненные взгляды на непроницаемого премь­ера, к тому времени перевернувшего лист вверх ногами. Флори клял его на чем свет стоит,  а стоит он, можете нам  поверить,  не на какой-ни­будь мелочи.

Вануату, однако, уходить не собирался.  Он знал, что рано или поздно президент сдастся. Возмож­ности листа,  тем временем исчерпались. Понюхав

для верности, Вануату бросил его в урну. Наблюдая, как наглый толстяк тянется за следующим листком,  Флори не выдержал:

—   Сегодня, кажется, приезжает министр иностран­ных дел?

—  Приезжает,- невозмутимо ответил премьер.

—  Я должен его встретить,- твердо сказал прези­дент,  — от его ответа зависит судьба страны. Пусть подготовят коляску.

Совершенно не смутившись приказным тоном Фло­ри,  Вануату не обратил на него никакого внимания.

—  У коляски еще вчера отвалилось колесо после нашего последнего государственного совета,- при этих словах Вануату   поморщился, — а запчастей нет. Президенту будет полезно подышать свежим воздухом во время пешей прогулки, — добавил он.

—  И то правда, — поспешно согласился Флори, вытал­кивая премьера за дверь.

Через несколько минут они вышли из дворца. Кар­ман президента приятно тяжелел знакомой нам уже бутылкой джина.

Пристань совершенно не изменилась со времен Нуфара, и  ее гнилые доски все так же угрожающе скрипели и прогибались под ногами. Когда-то су­ществовал договор о поставке леса с Учкудукской республикой,  но во время государственного пере­ворота, точнее, возвращения законного правитель­ства, он, вместе   с другими бумагами прежнего режима был денонсирован и исчез в недрах дворцо­вых сортиров.

На заросшем тростником и покрытом тиной берегу расположился небольшой президентский оркестр. Завидев Флори,  музыканты встали и исполнили  неж­ную мелодию  «The Wall «. Равнодушный к музыке Флори, решил не изменять гимн,  и неизвестно кем сочиненная,   эта мелодия исполнялась на всех тор­жествах во дворце и вне его.

Ждать пришлось недолго. Вскоре показался мале­нький закопченный пароходик и,  изрыгая клубы страшно черного дыма, направился к пристани.

С полуразрушенной стены форта Блюменвилль хрип­ло рявкнула пушка. «Опять порох оставили мокнуть на дворе,»- с неудовольствием подумал Вануату. Пароходик ответил сиплым гудком под стать выстрелу, и в общем картина получилась не лишенной торжественности. Пароходик причалил, отчего вся пристань пришла в движение и спустя минуту из него выпрыгнул на неверные доски сам министр иностранных дел.

Министр был молод, и это позволяло ему прыгать с одной уцелевшей дос­ки на другую, что требовало известной ловкости. Миновав  опасный настил, министр отвесил поклон президенту и, приняв соответствующую случаю позу, громко произнес:

— Наша внешняя политика добилась беспрецедентных успехов!..

—  Короче,- перебил его Флори.

—  Короче, правительство дружественного Барбадо­са оказало нам большую честь и с пониманием от­неслось к проблеме…

—  Короче!   — рявкнул Флори.

—  Короче, их виноградники наши,  в обмен на наше побережье и банановые рощи,- обиженно сказал министр иностранных дел.

Флори с детства не терпел банано в и поэтому весь­ма обрадовался такому исходу переговоров. Вануату на мгновенье задумался о том, чем пра­вительство будет кормить свой народ, но больше, чем на мгновенье, он не привык задумываться, и поэтому перечить президенту не стал — не посмел, или поленился.

Решив не упустить такого прекрасного повода, президент извлек из  кармана злосчастную бутылку и она тотчас же опустела, ознаменовав таким обра­зом это великое событие.

Все произошедшее тщательно отобразил в передо­вой статье, редактор газеты «Вечерний Блюменвилль», к которой мы и отсылаем тех, кого интере­суют подробности. Ввиду столь успешного решения мучившей всех про­блемы,   во дворце был дан президентом торжествен­ный ужин в честь министра иностранных дел. Ужин планировалось провести с обеда до позднего вечера, и все незамедлительно занялись пригото­влениями .

Тем временем, Джон,  поблагодарив Юргена за гостеприимство, решил нанести визит главе госу­дарства лично, ибо знал, что, несмотря на то, что пересечь столицу из конца в конец пешком займет едва ли больше получаса,  весть о его при­бытии по инстанциям дойдет до президента не ра­нее, чем через месяц.

С этими мыслями, Джон подошел к тяжелой дубовой двери парадного входа. Он поправил галстук, и, не обращая внимания на стражу, вошел, пнув ногой дворцовую дверь.

Во дворце было прохладно,  тихо и по-видимому, пусто.

Джон по привычке хотел дико по-звериному крикнуть, но тут до его слуха донеслось нестрой­ное пение. Заинтересовавшись таким поворотом со­бытий, Джон зашагал по запутанным коридорам.

Миновав очередной закоулок, Джон наткнулся на массивную урну с надписью  «Земля Учкудука — го­рода -побратима Блюменвилля». Джон открыл урну — в ней оказался красноватый песок.  Увидев это, Джон понял,  как ему повезло.

Упади он где-то в районе Учкудука, неизвестно,  был бы он жив — там наверняка бананы не растут. Пение, однако,  продолжалось. Теперь пели «Мар­сельезу». Джон зашагал на звук и вскоре оказался в конференц-зале. Это помещение было изобретени­ем Нуфара,  как мы уже говорили, любившего пом­пезность.  Оно представляло собой огромный зал, ранее предназначенный для игры мяч.  Теперь же в центре его стоял длинный стол,  кото­рый оканчивался обыкновенным письменным столиком. У письменного стола стояло президентское кресло, в нем расположился придворный капельмейстер, отчаянно дирижирующий президентским хором, кото­рый,  страшно фальшивя,  распевал во все горло революционную песнь.

Внезапно отворилась большая дверь, и в зал тор­жественно вошел президент со свитой. Увидев Джона,  Флори на секунду потерял дар речи, а за­тем взволнованно обратился к Вануату, шествующему за ним:

—   Ты чем меня напоил,  подлый ниггер! Я уже до­шел до галлюцинаций — вон у той двери мне ме­рещится Джонатан Сильверман.

Вануату остановился в замешательстве. Его посе­тило то же видение. Процессия замерла посередине зала.

Увидев президента, Джон учтиво поклонился и сказал:

—  Господин президент?..

Его приветствие было прервано шумом, возникшим среди  свиты.

—  Боже мой, он еще и разговаривает,- крестясь, прошептал министр культуры.

—  Вот это джин,  первый раз  такое случается, — восхищенно произнес министр иностранных дел.

Президент выслушал   мнение правительства и ре­шил промолчать.

Джон пожал плечами и направился к высокопостав­ленным липам. Все невольно попятились от него, но тут Вануату шепнул Флори:

—  Это действительно он – живой!

—  Сам вижу, что живой,- вполголоса огрызнулся Флори, и сделал шаг навстречу Джону.

—  Я рад приветствовать вас, господин президент, — сказал Джон, не решаясь нарушить этикет.

—  Очень рад,- сказал ему Флори, притягивая руку.

Джон пожал первую руку в государстве и снова в воздухе повисла пауза.

—  Разве вы не сгорели тогда,- нарушил ее Флори, — двадцать лет назад?

—  А разве господин президент не читает газет? — улыбнувшись, поинтересовался Джон.

—  Читает,- поспешил вмешаться премьер.

—  Когда есть самолет,- благодушно добавил Флори.

—  Наверное, его не было уже двадцать лет, — пробормотал Джон.

—  Вы к нам с официальным визитом?- поинтересо­вался в свою очередь Вануату.

—  С более чем  официальным, — ухмыльнулся Джон.

—  Вот и отлично, — сказал Флори,- я приглашаю вас на сегодняшний торжественный ужин, будьте как дома.

—  Благодарю за честь,- ответил Джон и снова по­жал руку президента.

Их взгляды встретились. Джон понял, что Флори слегка трусит — он еще не забыл своего узника. Поэтому Джон решил не раскрывать своих обсто­ятельств, и отошел  поприветствовать правитель­ство.

С Вануату они были знакомы не меньше лет, чем с президентом, поэтому их рукопожатие было более чем сердечным.

Подошла очередь министра иностранных дел. Пожав его руку, Джон поднял глаза. Их взгляды встретились, Джон почувствовал, как легкий ветерок прошел по его спине; что-то до боли знакомое промелькнуло в ироничном взгляде министра. Джон снова поднял глаза и тут целый вихрь воспоминаний едва не сбил его с ног.

—  Пол? — почти прошептал Джон.

Министр колебался какое-то мгновенье,  но затем едва заметно кивнул головой. Джон судорожно вздохнул и рука его потянулась к воротнику.

—  В это время года у нас действительно очень жарко,- с гадкой придворной улыбкой произнес министр.

—  Вы правы, — прохрипел Джон и продолжил при­ветственный обход.

Эта странная сцена не осталась без внимания, репортеров газеты «Вечерний Блюмэнвилль», к страницам которой мы и отсылаем читателя,  заинтересовавшегося дальнейшими событиями этого дня.

«… После подобающих случаю официальностей, состоялся торжественный ужин в честь очередной победы флорентинской дипломатии,- писала газе­та,- » На ужине присутствовали господин пре­зидент, господа министры,  представите­ли общественности: Юрген Шутофф, Виктория ля Бондар, Джонатан Сильверман, а также фельдмаршал войск ПВО Болдуин Блюмэн и капитан Убо Блински, Президент поздравил всех присутствующих с большой победой на экономическом фронте и выразил надежду на дальнейшее возрастание экономического потенциала и оборонной мощи стра­ны, выступивший после него Сильверман отметил что, оказавшись в Южной Флорентине в результате ряда не зависящих от него причин, он, тем не менее, рад вновь посетить нашу страну, имеющую древние и славные традиции,  богатую культуру, и представляющую большой интерес для писателя любого масштаба.

Министр иностранных дел заверил почетного гостя, что ему будут созданы все условия для плодотвор­ной работы на земле Южной Флорентины.

Выступления прерывались аплодисментами… Ужин прошел в теплой дружественной обстановке».

Прервав корреспондента, заметим, что обстанов­ка на ужине порой становилась горячей в букваль­ном смысле, особенно к вечеру, когда дворец подвергся опасности уничтожения в результате загоревшейся электропроводки и лишь в результате самоотверженных действий присутствующих пожар был локализован и потушен.  Об истинных причи­нах пожара, не указанных в официальной версии, пожалуй,  стоит промолчать,  так как следующие три абзаца, посвященные им в южнофлорентинском издании этой книги были полностью вымараны цензурой.  Осмелимся лишь упомянуть о необычай­ной горючести Джина Флорентийского. Но, слово прессе.

» К концу дня в столице были устроены народные гуляния с фейерверками и прочими увеселениями, — продолжал свое повествование  безвестный корре­спондент  «Вечернего Блюмэнвилля», — не  обошлось без инцидентов. Из-за несовершенства ограждения набережной, несколько из высоких гостей по неосторожности оказались в водах океана. И лишь благод ря мужеству жителей острова, их жизни были спасены. Поступок гра­ждан по достоинству отмечен правительством. В заключение, Джон Сильверман  был принят президентом в своем кабинете для частной беседы.»

Вышеозначенная беседа продолжалась далеко за полночь, и закончилась бурным выяснением от­ношений,  однако результатом ее стало назначение Джона помощником президента по государственным вопросам, что означало его моментальное возне­сение на вторую ступеньку власти.

Такого пово­рота дел Джон не  ожидал, и утром,  входя во дворец, надеялся на то, что Флори забудет о своей вчерашней выходке.  Превозмогая тяжесть в голове, Джон открыл дверь кабинета президента. Тот же стол, заваленный бумагами, тот же тон­кий   сверкающий кубок, штопор, выпирающий из президентского кармана, картинный пейзаж за окном…

Флори ничего не забыл.

—  Все нужно решить сегодня,- сказал он,  сгребая со стола все бумаги и протягивая их Джону.

Джон обреченно принял свою ношу и поспешил удалиться.

— Устанешь от трудов — заходи,- подмигнул ему вдогонку Флори.

Но Джон только поморщился. В горле першило после вчерашнего вынужденного купания,

«Ну и строят, черт их подери, — разд­раженно думал Джон,- никакого порядка в этой стране, как и двадцать лет назад. Но я им уст­рою сладкую жизнь!  Без всяких бананов!»

С этими мыслями он дошел до своего кабинета и бросил бумаги на стол.

Прочтя первую из них, он потянулся за второй и понял,  что не так просто будет оторваться от этого занятия. За окном стемнело,  на небо выползли первые звезды, а Джон все исписывал листы нескончаемыми знаками вопроса…

Юрий Глушко Автор:

Один комментарий

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *